Кайсё - Страница 6

Она оборвала себя на полуфразе, и До Дуку стало ясно, с каким нетерпением ждет она хоть какой-то его реакции на ее слова. До Дук понял, что она пытается взять реванш. Он решил промолчать.

Маргарита докурила свою сигарету до конца. Затушила окурок в пепельнице. До Дук ожидал, что она тут же закурит новую, но Маргарита снова удивила его своей силой воли. Сложив руки на коленях, она повернулась к нему.

— Освободи мою дочь, — мягким голосом сказала она.

— Мы говорили о твоем брате Доминике, — ответил ей До Дук.

Он с некоторым волнением наблюдал за тем, как на ее лбу выступали капельки пота. Они сливались вместе и скатывались затем по ее щекам. Его начинало охватывать знакомое возбуждение, подобное тому, когда он видел ауру вокруг совершенно незнакомых ему людей. В ушах слышался странный звон.

Голова Маргариты клонилась вниз, губы трепетали.

— О'кей, — сказала она, — предположим, Доминик и вправду позвонит. И что?

— Назначишь ему встречу тотчас же, и без всяких штучек со стороны ФПЗС.

— Он не пойдет ни на какую встречу.

До Дук достал из серебряной коробочки очередную сигарету, прикурил и протянул ей.

— Пойдет, Маргарита, — возразил он. — Мне известно, раньше он уже звонил сюда несколько раз. Последний раз, помнится, не из-за того ли, что некий информатор сообщил ему о том, что сотворил с тобой Тони за закрытыми дверями?

Из уст Маргариты вырвался слабый стон. Она инстинктивно подтянула колени — казалось, его слова доставили ей физическую боль. Она была бледна и тяжело дышала полуоткрытым ртом.

— На этот раз Доминик получит информацию о том, что твой муж избил Франсину.

Сказано это было таким спокойным тоном, будто он продиктовал ей номер из телефонной книги, и эта его прозаическая манера была наиболее пугающей.

— Он непременно позвонит, не так ли? И тогда наступит твоя очередь сыграть свою роль. Ты изобразишь неподдельную истерику, и, даже если он не среагирует на нее, ты все равно будешь настаивать на встрече.

— Какой же ты подонок!

Она закрыла глаза. Из-за этого гада все полетит к черту, подумала Маргарита.

Она чувствовала, что теряет контроль над собой, соленые слезы текли по щекам, казалось, мозг превратился в какое-то размягченное желе — ее охватила паника. Пытаясь придать своим мыслям хоть какую-то последовательность, она спросила:

— Ты хоть знаешь, о чем меня просишь?

До Дук неожиданно хлопнул в ладони, причем удар пришелся по ее бокалу с бренди, который с громким хрустом разлетелся на мелкие осколки, заставив Маргариту подскочить на месте. Ему понравилось, как эта «шутка» отразилась на выражении ее глаз — в сознании всплыл образ Мадам X, запечатленный на полотне Сарджента.

Он сказал:

— Я уже убил охранника, ротвейлера и служанку. Не стоит и секунды сомневаться в том, что я убью твою дочь.

Она не могла оторвать взгляда от его мерцающих глаз.

— Как я уже заметил, жизнь Франсины в буквальном смысле находится в твоих руках.

Маргарита ткнула окурок в пепельницу.

— Боже праведный, как ты можешь спать по ночам?

До Дук поднялся:

— Интересный вопрос, услышанный из уст сестры Доминика Гольдони. Разве ты не пользуешься своей девичьей фамилией — его фамилией — в своем собственном бизнесе? Несомненно, пользуешься. — По лицу До Дука скользнула доверительная улыбка. — Интересно, что чувствует Тони в связи с твоей известностью под именем Маргариты Гольдони? Не от этого ли он приходит в ярость и изливает ее на тебя?

Она посмотрела на него с каким-то благоговейным ужасом, ощущение некоей внезапной перемены резануло ее, подобно бритве. До Дук обошел диван и остановился у огромного полотна Генри Мартина, на котором был изображен сельский пейзаж: поле, засеянное колосящейся пшеницей. Он наслаждался мастерством композиции и выбором цветовой гаммы.

— Маргарита, ты достаточно умна, чтобы понять — каждый из вас по-своему выбирает наиболее целесообразные пути решения той или иной проблемы, вряд ли здесь уместны фанатизм или справедливость.

Рассматривая ландшафт на картине Мартина, изображенный живописцем с волшебной силой, До Дук ждал ответа. Он думал о том, что с удовольствием бросил бы все, даже свою постоянную игру со смертью, позволяющую ему поддерживать себя в форме, ради способности написать хотя бы одну картину, подобную этой. У него не было детей — по крайней мере, о существовании которых он бы знал, — но подобный шедевр лучше всякого ребенка, поскольку, подобно божеству, воображение и мастерство художника дают возможность как бы остановить мгновение. Большей награды для себя в этой жизни он бы не пожелал.

— Как интересно, такой зверь — и ценитель высокого искусства, — голос Маргариты прозвучал где-то у его локтя.

Он услышал, как она подошла, вернее сказать, почувствовал это. Интересно, вновь подумал он, хватит ли у нее духу пырнуть его ножом для распечатывания писем? Не поворачивая головы от полотна Мартина, он заметил:

— Доминик позвонит в течение ближайших двух часов. Ты готова выполнить свою половину нашей сделки?

— Подожди минуту, — попросила она. — Раньше мне не доводилось заключать сделки с дьяволом.

— Возможно, — он резко повернулся к ней, — но готов спорить — твой брат делал это столько раз, что, наверное, сбился со счета.

Ты ничего не знаешь о моем брате, хотелось ей крикнуть ему, однако холодящий душу страх при мысли о том, что он в своей обычной спокойной манере начисто опровергнет ее слова, не дал ей раскрыть рта.

Их взгляды встретились, и ее глаза отразили какие-то противоречивые чувства, скрывающиеся за внешней враждебностью ее поведения. До Дук сомневался, догадывается ли она о том, насколько его влечет к ней. Он был уверен, что она не имеет понятия о классической тактике, используемой ведущими допрос, к которой он и прибегнул: вначале подавить, затем расположить к себе — шаблонная схема любых взаимоотношений. Но она могла догадаться о другом его приеме. Несколько лет назад он пришел к выводу: женщин трогает не столько та власть, которую они испытывают над собой, сколько доминирующее влияние в отношении других.