Кайсё - Страница 141

141

Ямаучи сделал вид, что обдумывает предложение. Но Оками чувствовал, что настроение у него стало приподнятым, как если бы вдруг из-за облаков на небе выглянуло солнышко.

Выдержав паузу, Ямаучи сказал:

— Ваше предложение заслуживает внимания. Оно показывает мне, что вопреки опрометчивости молодых, которую осуждают некоторые оябуны, вы обладаете мудростью, которой не хватает другим в вашем клане. — Он кивнул головой. — Я принимаю ваше предложение!

— Замечательно, — откликнулся Оками. — И чтобы поставить печать на наше соглашение, я прошу только, чтобы вы нашли виновников убийства моего отца и предали их смерти своей собственной рукой.

Ямаучи долго молчал. Он не двигался, не дотрагивался до оставшегося в его чашке остывавшего чая. Затем медленно произнес:

— Хватит чая. Пожалуйста, принесите бутылку коньяка «Наполеон», чтобы мы могли в интимной обстановке отпраздновать этот исторический союз семейства Ямаучи и семейства Оками.

* * *

Спустя три дня Оками встретился с Митсуба Ямаучи в задней комнате ночного бара, который служил полковнику местом тайных встреч. Митсуба был одним из главарей семейства Сейдзо и одним из его двух главных помощников. Он приходился ему племянником.

Митсуба был насторожен, как был бы и сам Оками на его месте. Это был худой человек, почти без бедер, с длинными ногами, как у паука. У него была нервная привычка поглаживать подбородок большим пальцем. Лицо его было плоским, как доска, на нем резко выступал рот с толстыми губами, которые он складывал в добродушную улыбку, одинаковую как для друзей, так и для врагов.

После традиционных приветствий Митсуба расстегнул пиджак и спокойно уселся по другую от Оками сторону маленького стола. Когда он это делал, Оками заметил за поясом его брюк рукоятку пистолета тридцать восьмого калибра. В главной комнате бара слонялась пара стражников Митсуба, готовых к немедленным действиям, как охотничьи собаки, которым дали понюхать запах дичи. Оками преднамеренно был один.

Минут тридцать собеседники пили хорошее шотландское виски, приобретенное хозяином на черном рынке, и обменивались любезностями. До них доносились приглушенные звуки из передней комнаты бара. По радио исполняли веселенькую американскую популярную песенку, несколько подвыпивших людей фальшиво подпевали. Наконец Оками спросил:

— Как вы относитесь к предполагаемому слиянию моей и вашей семей?

— У вас любопытная манера говорить о том, что стало уже фактом.

Оками склонил голову с мудрым, но несколько опечаленным видом.

— Я тоже считал, что это так. До сегодняшнего дня, когда мне принесли вот это.

Он встал, прошел в конец комнаты и включил шестнадцатимиллиметровый кинопроектор.

— Я попрошу вас просмотреть этот фильм до конца, Митсуба-сан, а затем высказать свое мнение.

На экране уже появилось изображение, когда Оками проскользнул обратно на свое место. Краем глаза он наблюдал за реакцией Митсуба на то, что содержалось на крупнозернистых, но совершенно четких, сделанных профессионально, черно-белых снимках. На экране была картина того, как Сейдзо Ямаучи убивает двух членов своего клана. Это были солдаты, убившие отца Оками.

Захватывающий дыхание фильм кончился. Оками на секунду оставил Митсуба, чтобы выключить проектор. Он наполнил виски оба стакана.

— Где... — Митсуба остановился, чтобы прочистить горло. Прежде чем продолжать, он проглотил половину виски. — Где вы достали этот материал?

— От одного из моих источников информации в Токио.

Это была известная «полиция умов», могущественная настолько, что ее боялись даже якудза.

— Получается, что у полиции уже имеются эти свидетельства против Сейдзо-сан?

Оками отметил, что он не использовал слов «мой дядя». Он не сказал ни слова, желая посмотреть, в каком направлении подскочит Митсуба от укола в ягодицу.

— Это вызовет хаос в наших рядах, — произнес Митсуба почти про себя. — Когда уйдет Сейдзо-сан... — Он уставился на Оками. — Могу я признаться вам кое в чем, Оками-сан? Некоторое время назад я разочаровался в долгосрочных планах Сейдзо-сан... Фактически я был решительно против некоторых решений, которые он принял недавно.

Он смотрел прямо в глаза Оками, и оба они понимали, что Митсуба имел в виду директиву убить отца Оками.

— Я ценю ваши слова, — сказал Оками. — Возможно, удастся еще спасти кое-что от союза между нашими семьями.

Он поднялся, дав понять, что разговор окончен.

Через час тот же сценарий был разыгран с Катсуодо Кодзо, хрупким чванливым человеком, который был вторым главным помощником Сейдзо. У Кодзо был твердый, вспыльчивый характер, что делало многих его врагами, но еще больше у него было почитателей, которых привлекал его ясный, логически мыслящий ум. В отличие от Митсуба, он пришел один.

Он спокойно и безмолвно просмотрел весь фильм, прослушал без комментариев слова Оками. Когда тот замолчал, он сказал:

— Вы знаете, эти два парня, которых пристрелил Сейдзо-сан, и убили вашего отца.

— Они были орудиями убийства, это правда, — отреагировал Оками. — Но рука Сейдзо-сан наводила на цель это оружие.

Кодзо обдумывал некоторое время его слова.

— Я не думаю, что Сейдзо-сан стал бы делать это, если бы таким не было одно из условий соглашения.

— Старые долги должны быть оплачены, — сказал Оками, — прежде чем могут быть установлены новые связи.

Кодзо сложил пальцы рук в пирамидку и напряженно смотрел на них.

— Кажется, Сейдзо-сан серьезно просчитался. — Он сделал легкое движение. — Я не могу говорить за Митсуба, но, что касается меня, то я полагаю, что для семейства Ямаучи лучше будет, если оно пойдет своим путем, параллельным семье Оками.

141